НА ЭЛЬБРУС С КРЕСТОМ
17.08.2008
После долгого перерыва я снова достаю из кладовки свое снаряжение и готовлюсь к отъезду на Эльбрус. Я уже давно не был в горах, и хотел это восхождение посвятить памяти всем не винным жертвам геноцида. С тех трагических событий, прошло уже 90 лет. Эльбрус является высшей точкой Европы, и я хотел оттуда направить свой голос всему миру и призвать людей к добру. В начале двадцатого века, когда уничтожался армянский народ, многие государства Европы и мира закрывали на это глаза и даже впрямую содействовали (в основном Германия) туркам. Позже, человеческое безразличие привело еще к одному геноциду -Халакоста. С моим желанием взойти на Эльбрус и посвятить восхождение не винным жертвам геноцида, я поделился с главой Ново-Нахичеванской и Российской епархии Армянской Апостольской церкви Епископом Езрасом Нерсисяном. Он благословил меня и вручил небольшой деревянный крест, который я решил поднять на вершину.
04.05.05г. мы с моим другом Максом прибили в Приэльбрусъе. Он до этого вообще не был в горах, и решил познать себя. Густые леса и заснеженные вершины радостно приветствовали меня как старого друга. У меня была всего одна неделя, и на следующее утро, закупив нужные продукты, мы сразу двинулись наверх. С начало по канатной дорогое, а потом пешком в районе 14.00 мы дошли до бочек. Я шел медленно. 40 кг. рюкзак и долгий перерыв давали о себе знать. Макс не смотря на мои упреки и предупреждение о чреватости быстрого подъема, все время бежал впереди меня. Мы поставили палатки чуть выше бочек. Вся гора была затянута густыми облаками. Рядом с нами стояли еще несколько палаток. Ребята из соседней палатки сказали, что такая погода на горе длиться уже больше десяти дней, и они, проводя почти неделю в районе приюта, свернули обратно. Я поспал несколько часов и проснулся под вечер. Макс не смотря на свой быстрый подъем, днем в добавок еще съел банку тушенного мяса и сейчас постанывая ворочался в своем спальном мешке. Посмотрев на него, я понял, <процесс пошел>.
Я вышел из палатки. Стояла безмолвная тишина, ветра не было. Густые облака, которые днем охватывали всю гору, сейчас крепко обнимая только вершину, готовились ко сну. Я, набрав снега для растапливания и пожелав миру спокойной и доброй ночи, залез в палатку. Там, под музыку Максовских стонов, после заправки термосов я удалился в царства сна.
Утром шестого мая яркое солнце с безоблачными вершинами Эльбруса приветствуют меня. Весело обтираясь чистым, горным снегом я призываю Макса выйти из палатки и наслаждаться белоснежными горами. Он провел не спокойную ночь, и с большим усилием выходя из палатки, сказал: " что у него голова квадратная«. Я успокоил его, подтвердив, что форма его головы не изменилась.
Собрав палатку мы двигались в сторону <приюта 11>. Макс не смотря на ночные мучения, снова бежит вперед, объясняя, тем, что он не может идти медленно. Меня с одной стороны радует упорство в характере Макса, что, не смотря на неважное самочувствие, он может перебороть себя и двигаться к цели. А с другой стороны настораживает то, что в горах очень тонка грань между терпимым, и опасно плохим самочувствием. Через два часа мы дошли до приюта. Солнце светило изо всех сил. Не смотря на головную боль и не желание двигаться я начал устанавливать палатку. Чтобы быстрее спрятаться от обильного ультрафиолета. Палатку пришлось ставить на открытом, не защищенном от ветра месте.
Других мест не было. Везде внутри стен сгоревшего приюта и вокруг стояли палатки. На Эльбрусе было очень много народа (около 400 человек) и все планировали идти на вершину 9 мая, в честь победы над фашистской Германией. Немного отдохнув, я стал рубить снежные кубики и строить стену вокруг своей палатки, чтобы защититься от ветра. Потом, попив горячего чая, я лег отдохнуть. Скоро в полудреме я вдруг очень близко услышал армянскую речь. Сначала я решил, что мне показалось, а потом, услышав еще раз, накинул на себя куртку и вышел. Там оказались четверо альпинистов из Армении, в том числе председатель федерации альпинизма Армении Айк Тоноян. Я подошел и заговорил по армянский, они были приятно удивлены увидев меня. Ребята приехали с такой же целю 9 мая взойти на вершину. Когда мы познакомились и стали общаться я был поражен и не знал, как все это назвать, случайностью или закономерностью. Дело в том, что Айк Тоноян был тем человеком, которого я видел по телевизору почти тринадцать лет назад, будучи студентом, и очень хотел познакомиться с ним. После того, как они тогда взошли на запретную и святую для всех Армян гору Арарат, их стали показывать по всем телеканалам Армении. Они стали героями. Их поступок зажег в моем сердце огромное желание тоже, когда-нибудь взойти на Арарат. И сейчас, спустя столько лет, когда я уже был на Арарате, и почти забыл о своем желание познакомиться с этим человеком, я все-таки встретился с ним на склонах Эльбруса.
Вот как бывает в жизни дорогой мой читатель, за своими желаниями и мыслями надо следить. На верху все записывается и обязательно когда-нибудь воздастся как за хорошие, так и за плохие деяния. Ближе к вечеру начался сильный, северо-западный ветер, который с каждым часом усиливался. Стена вокруг палатки была не высокая, и иногда ночью мне казалось, что еще чуть-чуть и палатка не выдержит. Слава Богу, к утру все успокоилось, и с появлением первых солнечных лучей в палатке стало даже жарко. Я после бессонной и холодной ночи с удовольствием снял с себя всю теплую одежду и в тишине и в тепле снова заснул. Проснулся около 11.00 и высунув голову из палатки я не чего не увидел. Передо мной стояла плотная стена из тумана. Огромное облако плотно окутало гору. Я вышел, принял снежную ванну и стал готовиться к выходу на акклиматизацию. Только ближе к обеду тучи освободили нас из плена и медленно ползли наверх, к вершине. Мы с Максом направились в сторону скал Пастухова. Макс все время жаловался на головную боль и скоро повернул обратно. Я двигался дальше, и доходя до скал тоже свернул обратно. В палатке я нашел записку оставленную Максом, которая гласила : «Мне плохо, я пошел вниз». Вся гора была окутано туманом и я переживал за Макса. Вечером я смог дозвониться до него. У него все было хорошо, и он планировал оставшиеся дни покататься на лыжах. Я чувствовал себя хорошо и решил рано утром идти на вершину.
Проснулся в 3.00 и высунул голову из палатки. Вокруг все было в царстве тумана. На горе виднелись фонарики идущих на верх альпинистов. Я тоже собрался и около 4.00 вышел в путь. Стояла безветренная погода. На небе из за густых облаков не было видно ни единой звезды. Снег был твердым и удобным для ходьбы. Через два часа я дошел до начала скал Пастухова. Стало светлеть. Туман с каждым часом все сильнее сжимал гору в свои тиски. Доходя до верхней части скал, я понял, что в таком молоке очень опасно дальше идти наверх, присел на не большой камень, и стал пить чай. В это время, с верху, из тумана появились три альпиниста. Они выглядели очень уставшими, их лица были покрыты снегом. Они призвали меня быстрее собраться и двигаться вниз пока сильная снежная буря, которая застало их чуть выше этих скал не добралась до этих мест.
Я засунул термос в рюкзак и пошел вниз. Мы шли интуитивно. Туман сгущался до такой степени, что я не видел даже свои ноги и не знал, куда ступаю. Уже больше часа мои глаза не зафиксировали не единого предмета или формы, а мои уши не единого звука, я двигался внутри некого густого вещества молочного цвета, мои мозг настойчиво требовало каких либо сигналов извне. Иногда перед моими лазами или точнее в глазах появлялись ярко белые, хаотично кружащие точечки, которые наверно специально создавал мой мозг, что бы хотя на несколько секунд сфокусировать зрение на них. Я время от времени двигал свою ладонь, перед своим носом проверяя, не ослеп ли я вообще. По моим расчетам я уже должен был быть в районе приюта. Я временами закрывал глаза и концентрировал свое внимание на слухе. Вскоре мне удалось уловить отдаленные звуки внизу и я взяв их за ориентир направился в ту сторону. Вдруг туман на несколько секунд рассеялся и я смог оглядеться вокруг. Слева я увидел скалы а внизу, в 400 метрах от себя находились палатки, я был на правильном пути. Туман как будто специально на несколько секунд убрал свой занавес, чтобы я смог сориентироваться, а потом все так же исчезло в молоке. Я спускался в сторону палаток и надеялся скоро оказаться в теплом спальнике, хотя понимал, что в таком тумане, когда не видно пальцы на вытянутой руке, можно часами ходить вокруг палатки и не найти ее. Через некоторое время я остановился. По моим расчетам я уже должен был быть где-то рядом с приютом. Там было много палаток и если я действительно находился рядом, то должен был услышать хоть какие то голоса. Я так напряг свой слух, что как будто сам превратился в одно огромное ухо и стал слышать всем телом. Вскоре всего в несколько метрах от себя я услышал голоса людей. Пошел в ту сторону и наткнулся прямо на свою палатку, которая наполовину был в снегу. С самого утра, большими хлопьями, не переставая шел мокрый снег. Расстегнув молнию палатки я завалился внутрь. Было около девяти утра, я чувствовал усталость, мои глаза от перенапряжения закрывались сами по себе и скоро я оказался в царстве сна.
Проснулся только во второй половине дня. Снизу из базы МЧС передали, что, в ближайшие дни улучшение погоды не ожидается, и просили альпинистов не выходить на маршрут. После этого сообщении многие альпинисты свернулись и пошли вниз. У меня до отлета было еще пару дней, и я решил провести их на горе, а вдруг повезет и погода улучшиться. Вечером я завел будильник на 2.30 и уснул.
Пиликание будильника оторвал меня от сна и медленно и ясно стало напоминать зачем я здесь нахожусь. Неохотно вылезая из спальника я расстегнул палатку и высунул голову в поисках света фонариков восходителей. Склон был пуст, вокруг все было в тумане. Я настроив будильник на 4.00 с удовольствием залез обратно в спальник.
В 4.30 я в очередной раз стал двигаться в сторону вершины. Погода не изменилась, гора так же оставалось в объятиях тумана. Впереди меня время от времени пробиваясь сквозь густой туман сверкали фонари, позже появились фонари и ниже меня. Не смотря на плохую погоду, многие альпинисты вышли на маршрут с целью взойти на вершину именно сегодня 9.мая 2005г. в День победы. Я шел тяжело. Ежедневные, беспрерывные попытки идти на вершину давали о себе знать. Впереди меня с разрывом около получаса шла группа альпинистов и я, пытаясь не терять их следы, шел за ними. С появлением первых солнечных лучей с вершины стал дуть сильный встречный ветер. Скоро справа от меня появилась нижняя часть скал Пастухова. Еще около тяжелого тридцатиминутного подъема и я оказался на том месте, откуда вчера свернул обратно. Ветер усиливался, я понимал, что сегодняшняя попытка тоже обречена.
Сел на тот же камень повернулся спиной к ветру и достал термос. Скоро из тумана так же как вчера, появились альпинисты, которые шли вниз. Все повторялось точь в точь, как будто киноленту прокрутили заново, только сегодня ветер дул намного сильнее. Один из них сквозь ветер крикнул:"спускайся быстрее, погода ухудшается". Пока я сражаясь с ветром спрятал термос в рюкзак и встал, они исчезли в густом тумане. Вокруг в молочной белизне еще можно было приглядеть следы и я понимая, что при таком ветре следы скоро исчезнут, стал быстро спускаться. Позже в тумане я чуть не столкнулся с одним чудаком, который шел на верх, куда сам не понимая. Я остановил его и велел не медленно спускаться вниз, так как продвижение наверх в такую погоду, при таком ветре выглядело самоубийством. Он очень обрадовался увидев меня и сразу согласился идти вниз. Было странно, не смотря на то, что он шел один, как будто его кто-то заставлял идти наверх, и он только и ждал момента, чтобы свернуть вниз. Скоро следы совсем исчезли с нашего пути. Я останавливался через каждый пять минут и пытался сквозь туманную стену разглядеть какие либо следы или ориентиры. Мы сейчас находились примерно чуть ниже скал Пастухова. В этом районе справа были коварные трещины, и я все время держался левее, что бы не оказаться в районе трещин. Скоро под моими ногами склон очень круто пошел вниз. На нашем маршруте не было таких крутых склонов, и я понял, что сбился с пути. Человек, которого я свернул обратно, шел за мной и полностью полагался на меня. Как потом он признался впервые в жизни он находился в горах и если бы не встретил меня в тумане, то БОГ знает вернулся бы он вообще. Склон был очень крутым и в такую погоду любой не верный шаг мог оказаться раковым. Я заметил, что у него не было не телескопических палок и не ледоруба и предложил одну из моих тел.палок, что бы он смог в случае чего хоть страховаться и очень удивился и даже рассердился, когда он сказал, что, у него есть ледоруб только он его тащит в рюкзаке".
Анализируя ситуацию я пришел к выводу, что рискуя оказаться в зоне трещин справа, я слишком ушел влево, и обогнув скальную гряду снизу, оказался на восточном склоне. Идти стало очень опасно, но ждать улучшение погоды было бессмысленно, так как уже несколько дней гора находилась в тумане и вчерашние прогнозы снизу оставляли желать только лучшего. Я понимал, что надо обязательно двигаться, а куда, было не совсем ясно. Я решил по нашим следам вернуться обратно до скал, пока окончательно не потерялись и там попробовать заново найти путь. Мы стали аккуратно траверсировать вправо. Ветер почти стер все следы, и я снова шел наугад. Шаги были тяжелыми, сильный ветер мешал дышать. Таким темпом, уже через двадцать минут мы должны были выйти на более пологий участок, если это не случиться, мы продолжим путь наверх и влево, и тогда по моим расчетам должны упереться в скалы Пастухова с восточной стороны. Пока я стоял и анализировал ситуацию вдруг туман на мгновение расселся, и выше нас метров на 200 справа я увидел скалы. Я был прав. Мы обогнули скалы снизу, и оказались на восточной стороне горы. Я поблагодарил ГОСПОДА БОГА, мы были на правильном пути. Через несколько секунд туман снова обнял все вокруг. Чуть позже туман еще раз открыл свой занавесь, и мы заметили, скорее всего парень который был со мной, указательную вешку ниже нас. Мы уже были близки к нашим палаткам. Скоро нам на встречу попали идущие наверх альпинисты-спасатели. Они искали Питерских альпинистов, которые вышли на штурм вершины и уже долго не выходили на связь. (В этот день пропали три альпиниста, которые шли на вершину, один из них вернулся, а двое пропали безвести). Еще минут тридцать, и я очередной раз расстегиваю замерзшую молнию своей палатки и не с чем заваливаюсь внутрь. Не смотря на то, что я уже несколько дней подряд возвращаюсь обратно со скал Пастухова и напряженный и опасный сегодняшний спуск, во мне царило какое то непонятное состояние удовлетворенности. Я залез в спальник и заснул. Вечером проснулся от веселых криков людей. Высунулся из палатки и какое чудо, вокруг все купается в ярких солнечных лучах, вся гора открыта и чиста, только двуглавая вершина пока еще в облаках. Я умылся снегом и пошел в сторону дизельной, к своим соотечественникам, чтобы узнать погоду на завтра и дальнейшие их планы. Поговорив с ним около часа я пошел обратно. Вечерело. Горы оделись в оранжево-багровые одежды, которые им подарили лучи уходящего солнца. Я остановился, что бы насладиться тишиной среди вонзающихся в небо гор. Потом повернулся к Эльбрусу и попросил, чтобы завтра он пустил меня к вершине, так как у меня до отлета оставался всего один день. Я очень хотел поднять на вершину крест, который нес с собой как дань памяти жертвам геноцида. Тихая темнота не торопясь, окутывала горные вершины. Я пожелав спокойной ночи всему миру залез в палатку и готовился ко сну со спокойной уверенностью, что завтра обязательно взойду на вершину.
В 2.30 будильник вырвал меня из объятиях сна. В 3.30 я уже был на маршруте. Гора была чистая. В ночном небе ярко искрились звезды. Ветра не было. Ночью выпало много снега. Он был как песок, и идти по нему было очень трудно. Я шел спокойно, понимая, что это моя дорога и у меня сегодня последний шанс взойти на вершину. Не смотря на то, что передо мной шло много альпинистов и тропа уже более менее была протоптана, я дошел до скал только через три часа. Горизонт покрылся молочно-лимонным цветом. С каждой секундой горные вершины скидывали с себя тяжелую вуаль ночи, было ощущение, как будто они двигаются снизу вверх. Все было так прекрасно и таинственно.
Когда рассвело, я увидел, что на горе очень много народа. Я шел и благодарил ВСЕВЫШНЕГО за погоду, за предоставленную мне возможность взойти на вершину. Шлось тяжело. Иногда ноги по колено проваливались в мягкий снег. В 10.00 я только дошел до седловины меж двумя вершинами. Солнце жарило изо всех сил. Скоро я вышел на плато, и передо мной открылась западная вершина Эльбруса. Я был очень рад нашей встречи и громко поздоровался с горой, как со своим старым другом. Еще несколько тяжелых шагов и в 13.00 я прикоснулся к вершине Эльбруса.
Я достал из рюкзака крест и флаг Армении, и высоко подняв в небо, молился, прося у ГОСПОДА БОГА прощение за неправильные деяния моего многострадального народа. Когда я шел на вершину я все время молился и говорил: " да, пусть мне сейчас тяжело, пусть каждый шаг удается трудом, пусть мое тело горит от жары и лицо треснет от холодного ветра, но я рад, рад, что моими страданиями смогу чуть облегчить чашу греха моего народа, которые накопились веками«. Я, не замечая холодного ветра, молился за упокой души всех невинных жертв геноцида, и за храбрых воинов, которые, сражаясь до последнего вдоха пали за свободу Армении. С высшей точки европейского континента я направил свой голос ко всему миру. Нельзя быть безразличным ко злу, если даже оно направлено не к тебе или к твоему народу. Зло надо уничтожать сразу и с корнями, потому что потом оно дойдет и до тебя.
Потом я обратился к своему народу: «Армяне, мы не имеем право забить наше прошлое и наших предков, в наших жилах сегодня течет их кровь, когда они храбро пали за свободу Армении, они свято верили в каждого из нас. КАЖДЫЙ АРМЯНИН НЕ ИМЕЯ ЗНАЧЕНИЯ, ГДЕ ОН ЖИВЕТ, ХОТЯ БЫ ОДНАЖДЫ ПЕРЕД СНОМ ПУСТЬ ПОВТОРЯЕТ СЛОВО АРМЕНИЯ, ПОВТОРЯЕТ И ВНИКАЕТ, И Я УВЕРЕН, УТРОМ ОН ПРОСНЕТСЯ ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ».
Затем я направил свой голос к турецкому народу: " я понимаю, что тяжело признать нечеловеческие и зверские поступки турков османов в начале века, но гораздо тяжелее было тогда тем матерям, чьих детей резали прямо у них на глазах, тем старикам и детям, которых гнали из своих домов в пустынью Дер-Ель-Зор, и оставили умереть под палящим солнцем. Надо, наконец-то собраться мужеством и склоняя голову просить прощение за деяние турков османов. Освободиться от когтей алчности и вернуть все то, что не принадлежит вам. Ведь сегодня по всей Турции разбросаны камни хачкари, которые говорят о многом. И тогда только ваши потомки, освободившись от тяжести грехов своих предков, смогут спать спокойно". Так же я вспомнил и молился со славами благодарности в адрес тех людей и народов (среди них были и турки), которые в те тяжелые дни были рядом, помогали и приютили тех несчастных выгнанных из собственной земли людей. Малочисленные Армяне, которым удалось спастись от турецкого ятагана, нашли свои пристанище в разных концах земного шара. Многие из них в стране Русь, которая и для меня стала второй родиной. Я молился, и холодный ветер уносил мои слова по всему миру.
Побыв на вершине около тридцати минут, и поблагодарив ГОСПОДА БОГА и гору, я стал спускаться. Спуск был утомительным и тяжелым. Снег оттаял и превратился в кашеобразную массу. Я торопился, и не смотря на усталость не останавливался. Надо было успеть собрать палатку и до шести вечера дойти до станции мир, чтобы на канатке спуститься вниз. На следующий день у меня уже был самолет. Доходя до приюта, я пытался заказать снегоход, чтобы на нем быстро спуститься до канатки, но снизу по рации передали, что, снег очень мягкий и липкий, и снегоходы не смогут подняться до приюта. Услышав эти слова, я улыбнулся и направился к своей палатке. Еще днем при спуске с вершины, у меня было предчувствие, что вниз я пойду пешком. Я собрал палатку и стал спускаться. Внутри меня царило спокойствие и радость. Я знал, что именно так и должно было быть, я должен был пешком пройти свой путь от начала до конца. Добавлю, что альпинисты из Армении под руководством Айка Тонояна тоже 10 мая 2005г. взошли на вершину.